• Е. П. Смургис. Полторы тысячи полярных километров, продолжение

А хорошей погоды не будет до тех пор, пока я не покину зону льда: это лед порождает туманы, морось, дождь.

Заметил принесенный волнами пень-выворотень. Верхние корни его показались мне более или менее сухими, я направился к нему и наткнулся на свежеразры-тый песок. Следы какой-то большой собаки. Опять волк? След стал какой-то частый. Присмотрелся. Только что ходили два волка. Хорошенькое дело! Не меня ли они сопровождают? А я-то разгуливаю — хожу на разведку пути, собираю дрова. Кто их знает — как ведут себя летом полярные хищники? Ясно одно: без ружья и ножа впредь от лодки отходить не стоит.

Берегом уже не побредешь: он плотно завален льдом. Теперь от воды до воды лодку перетаскиваю напрямик — через льдины. Ноги скользят. Чтобы сделать для них упор, то и дело приходится вырубать топором ступени. Разводья все уже. Хуже всего, когда полоска воды между соседними льдинами меньше, чем лодка. Все чаще приходится обрубать края льдины, чтобы спихнуть «МАХ-4» в воду...

Плохая видимость — туман. До слуха временами доносятся какие-то странные звуки, напоминающие иногда — собачий лай, иногда — шум какого-то двигателя. То ли слуховые галлюцинации, то ли какие-то природные шумы; я уже не удивляюсь — знаю, что они могут быть самыми неожиданными.

4 августа. Ночью кошмарные сновидения были прерваны собачьим лаем. Пока пришел в себя — все смолкло. Неужели это, действительно, лай и лают волки? Может, осмелели — подошли к лодке? Ружье рядом, но вылезать из тепла не хочется. Приоткрыв спальник, прокричал им, как мог громко и грозно, что-то ужасное и снова укутался потеплее.

Проснулся в 4 утра. Прилив набирал силу. Вспомнив ночной эпизод, пошел на берег. Следов нет. Видно, померещилось, зря кричал! Лед сидит прочно, вода поднимается, но явно мало: свободного места для прохода вдоль берега не будет. Чистой воды не видно и не предвидится. Прикидываю и так, и этак, прихожу к выводу, что мучиться, прорубаясь весь день, чтобы преодолеть 1-2 км, смысла нет! Остается одно — ждать прилива вечернего: может быть, вода поднимется выше, чем утром.

Место голое, но дрова есть. Решаю сделать из пленки «экран» для защиты от ветра, разжечь хороший костер «раз в жизни» и отогреться как следует. Подтаскиваю лодку ближе к сухому берегу, начинаю разгружаться и тут, к глубокому своему огорчению, обнаруживаю пропажу одного из двух подстреленных (запасенных впрок) гусей! Прекрасно помню как укладывал тушки, чтобы головы свисали за борт. И перед сном, когда лазил за банкой, в которой подогревал чай, оба гуся были на месте. Отлично помню — были. И выпасть гусю не с чего: лодка лежит, как вкопанная, не покачнется.

Выходит одно — волк. Не сразу нахожу разгадку того, что на берегу не осталось следов: отлив! Зверь мог подойти по обнажившемуся дну, а потом поднявшаяся вода скрыла следы. Почудившийся лай, пропавший гусь — чудеса да и только.

Лед на губе начинает стрелять и трещать. Кое-где появляются разводья. Нервы не выдерживают бездействия. За вечер, используя все возможности и полное напряжение сил, продвигаюсь всего на 2 км. За сутки — 2 км!

  • Е. П. Смургис. Полторы тысячи полярных километров, продолжение