• Е. П. Смургис. Полторы тысячи полярных километров

— До полярной станции Тадибеяха 40 км. Вчера спокойно уплыл туда на моторке — льда не было, а ночью ветер изменился, нагнал лед. Пришлось возвращаться на вездеходе. Сейчас, сам видишь, никуда не пройдешь, но в прилив с небольшой осадкой твоей лодки, пожалуй, до полярки пробиться можно...

Сейчас вездеход отправляется обратно в Тадибеяху. Прошу, чтобы они ехали не по суше, а по прибрежному льду, может быть, поломают! Не тут-то было: лед оказывается таким крепким, что тяжелый гусеничный вездеход покрошить его не может.

Дожидаюсь прилива. Только продвинуться удается мало: тонкий лед вместе с водой наползает на берег, не оставляя прохода. Может, отлив оттянет лед от берега?

24 июля. 7.00. Воздух +3°, вода +2°. Спал четыре часа. Удивительно тихо и спокойно. Не слышно прибоя, не хлюпает вода о борта, не качает лодку. Вылезаю из-под тента и обнаруживаю, что лодка, выдавленная двумя льдинами на мелкое место, висит, лежа на них носом и кормой, над оголившимся песчаным дном. Проспал отлив!

Поначалу испугался, что придется долго «куковать», но, поразмыслив, успокоился. Через два часа начнется прилив, еще через часок можно будет и выйти из плена. А пока — приготовлю горячий завтрак, сделаю уборку в лодке. За три дня накопилось столько мелких дел, что едва успел их закончить.

Прогрести удалось не больше 200 м. Началось бесконечное таскание лодки по льду, расталкивание льдин корпусом лодки. За 4 часа такой работы устал хуже, чем за полный день нормальной гребли. Зато получил награду, честно заслуженную на все 100%: около 14 часов вырвался на чистую воду. За косой остовый ветер отжал лед, между ним и берегом образовался великолепный широкий коридор. Теперь — как по шоссе!

Засек компасный курс на едва видимый край сопки и, как оказалось, не напрасно: пошел туман, видимость стала не более 30 м, так что ни сопки, ни берега вообще не различить. Опять стали попадаться льдины. И опять — чем дальше, тем льдины больше и преграждают путь все чаще. Опасаясь быть плененным вдали от берега, поворачиваю на восток. Совсем близко взлетают стаи уток. Неожиданно возникает из белой тьмы высокий крутояр берега. Над узкой полоской песка возвышаются круто срезанные в сторону губы бурые холмы. Внизу, в расщелинах — снег, а выше — сочная трава с множеством ярких цветов. На склонах, в самых неожиданных местах, прилепились радующие глаз ромашки и васильки. Пока любуюсь ими, из-за берега, закрыв собою всю восточную часть небосклона, наползает черная туча. Раскаты грома, словно кнут пастуха, подгоняют ее. Дождь не заставляет себя долго ждать. Лезу «в каюту» и под барабанную дробь капель по пленке мгновенно засыпаю.

  • Е. П. Смургис. Полторы тысячи полярных километров