• Е. П. Смургис. К морю студеному. Ханты-Мансийск-Мыс Каменный

Первое, что на ней вижу — морское судно с высокой носовой частью. Кажется, что его корма вытащена на берег: потом становится видно, что оно вошло кормой в протоку. С мостика «Лиманного» меня уже разглядывают в бинокль, а когда подхожу ближе, кричат: «Давай причаливай!»

Судно обстановочное: обслуживает 280 км судоход-ного пути по губе. Бравый капитан Кузнецов, уточнив мои планы, высказывается еще более категорично, чем директор совхоза, первым подкосивший мой энтузиазм:

— На этой лушпайке? И не думай! Вот видишь — радиола. На днях у нас тут так загуляло, что эта самая радиола вылетела из спальни и оказалась вот здесь — в салоне. Сам Папанин сказал: «Обская губа хуже любого моря», а уж он дело знает! На север ты опоздал. В конце августа идут снегопады, заморозки, а если несколько дней дует с севера, то все забивает льдом с Карского моря. Не вздумай и пересекать губу. Видишь шлюпку? Было спокойно, отплыли на ней к бакену заменить мигалку, а через несколько минут заиграло так, что еле завели ее к подветренному борту, чтобы поднять...

Я начал его убеждать, объясняя, что «МАХ-4» — это не его шлюпка и, тем более, не его корабль с высоко поднятым центром тяжести, рассказал о своих плаваниях по уже четырем морям. Оказалось, что и капитан «не лыком шит»: имеет богатый опыт водно-моторного туризма — на «Казанке» шел от Очакова до Калининграда!

Экипаж «Лиманного», напутствуя, дружно желает попутного ветра! Через час оказываюсь посредине бескрайних просторов воды. Встаю на банку, всматриваюсь в линию горизонта. Прямо по курсу едва различаю темные полоски. Не иначе острова Сенной и Зеленый. Рядом должен быть мыс Ямсаль, где мне советовали заночевать на обстановочном посту. Если все это — река, то как же выглядит море студеное? Засекаю направление на острова по компасу: смеркается, через десяток минут, их поглотит мрак.

Вот зажглись огни бакенов. Они то справа, то слева: фарватер петляет, обходя мели. Приблизились острова. Стаи уток с кряканьем поднимаются, разбуженные плеском весел.

В стороне замерцал огонек. Мелькнула догадка — пост. Огонь жилья в безлюдных местах приобретает ни с чем не сравнимую притягательную силу. Ведь и не собирался заходить на этот пост, а вот огонек притянул. Быстро дал себя уговорить, нажал на весла. Надвигается полярная ночь, хотя бы не легли спать, а то будить неудобно. Линейка-водомер, моторный бот у берега, домик в нескольких десятках метров от воды. Бросаю якорь. Взошедшая луна серебрит листья высокого кустарника, растущего по обе стороны канала, прорытого прямо к домику. Кажется, что идешь по хорошо ухоженному саду: аллея, мостик.

Собаки с лаем вылетают настречу, останавливаюсь, перехожу к обороне.

Полоса света вырывается через открытую дверь: на пороге появляется хозяин — Яков Федотович. Не то чтобы очень старый, но голова совершенно белая. Весь облик говорит о нелегко прожитых годах, о сильном характере. В Заполярье без малого сорок лет. Без лишних расспросов первым делом дает команду своему рабочему — молодому парню Николаю — ставить чайник, жарить рыбу. Самому пришлось походить по тундре, знает, что для уставшего путника тепло и сытная трапеза — эликсир, возвращающий силы.

Я сходил к лодке и провел ее к дому. Канал, кстати сказать, оказался прорытым точно по ширине «МАХ-4»: лодка моя едва протиснулась по нему. Взял продуктов, возвратился в дом. Через час на столе шипела яичница, лежали малосольный муксун, жареный осетр, морошка, варенье и другая снедь. Разговор затянулся до самого утра. Много любопытного узнал в ту ночь, рассказать Якову Федотовичу было о чем!

Залитый ярким светом берег, изрезанный фиордами, зеркало воды, отражающее во все стороны щедрые лучи солнца, — такой запомнилась мне картина уходящего полярного лета. Резкие крики чаек, щебетание неведомых птиц, знакомое кряканье уток — утреннее пробуждение жизни в этом суровом краю!

Прошло несколько часов. С левого борта появилось устье реки Ядаяхадейяха. Завидная скорость: с утра оставил за кормой уже 25 км! Плыву напрямую по ориентирам. К вечеру появляются грозовые тучи. Играет радуга немыслимой яркости и чистоты цвета. Пропадают куда-то птички. Близится непогода. Ветра еще нет, а по воде уже идут большие пологие валы. Картина знакомая: где-то уже гуляет шторм!

Начинается бухта Находка. Ширина ее порядка 15 км, пора бы открыться маяку. Смеркается. Волны становится все крупнее, крепчает ветер. Грести все труднее, лодка ныряет, стучит по волне. Проходит еще час тяжелой работы. Маяк на месте! А «МАХ-4» начинает сносить мористее. Вперед — никакого движения, будто кто-то привязал лодку! Все зрительные ориентиры поглотил мрак. Единственное, что осталось, слабое мерцание маячного огня. Самое разумное — уйти в глубь бухты, стать на якорь.

10 августа. Вопреки моим ожиданиям и прогнозам ветер не прекратился, а стал сильнее. Встаю на банку и осматриваюсь. Маяк несколько сзади, северный берег бухты едва заметен. Завтракаю холодной пищей: до берега далеко, тратить время не хочется. С надеждой верчу ручки транзистора. Молчит! Надеяться на улучшение погоды нечего, нужно двигаться.

  • Е. П. Смургис. К морю студеному. Ханты-Мансийск-Мыс Каменный